70-летний актер Майкл Кейн - настолько же британское явление, как дождь. Кстати, его сценический псевдоним Кейн на лондонском жаргоне кокни - как раз и значит "дождь". Есть и еще одно значение слова, которое может понравиться тем, кому Кейн несимпатичен, - "боль". Но таких, надо признать, очень мало. Все 47 лет своей актерской карьеры он в основном вызывал обожание. У английской группы Madness в 80-е годы даже была посвященная ему песня, в которой рефреном звучала строчка: "Звать меня Майкл Кейн".

Последние годы британский актер снимается в основном в Голливуде, восхищая своей филигранной работой в таких фильмах, как "The Cider House Rules (Правила виноде- лов)" (1999) и "The Quiet American (Тихий американец)" (2002) по роману Грэма Грина. На экраны скоро выходит новый фильм "The Statement (Приговор)" (2003) по одноименной книге Брайана Мура, где Кейн играет Пьера Броссара, французского полицейского-коллаборациониста, который отдал приказ о казни семи евреев, а после войны долгие годы находился в бегах. С самым знаменитым голливудским лондонцем побеседовал корреспондент журнала Newsweek.

Что привлекло вас в роли Пьера Броссара?
На данном этапе моей актерской карьеры я специально выискиваю крайне сложные роли, чтобы их было не скучно играть. Французский нацист - это так от меня далеко, что дальше, пожалуй, было не сыскать.

А какие у вас сохранились воспоминания о военном детстве в Лондоне?
Все, что я помню, - это как меня увозят в эвакуацию, а потом привозят обратно. Что-то взрывалось, потом наступала тишина, и мы возвращались, уверенные, что самое страшное позади. Думали, война кончится на следующей неделе. Потом снова взрывы. Так и мотались туда-сюда.

Когда вы прославились в 60-е годы, в Англии было модно иметь рабочее происхождение. Как вы думаете, удалось бы вам выбиться в люди, родись вы на поколение раньше?
Нет, я так не думаю. Меня бы наверняка не взяли работать в театр. Ведь я начинал в театре. А у меня речь была не поставлена. И еще я из упрямства не хотел избавляться от своего простонародного акцента. По крайней мере, в жизни. Я ведь говорю как положено образованному человеку, только на экране, когда мне за это платят деньги. А остальное время - на кокни. Это и есть настоящий я.

А что вы думаете о британской классовой системе?
Она по-прежнему жесткая, но бессильная. Случилось вот что. Когда-то эта система была очень сильна и могла причинять немало вреда. Она существует и сейчас, но только в умах людей. Силенок-то не осталось, и вреда от нее нет. Мы оставили ее далеко позади, но даже этого не заметили. Вот она и существует себе, а всем без разницы.

Вы в свое время снялись во многих слабых фильмах...
Вовсе нет, ничего подобного.

Но почему вы согласились сниматься в картине "Челюсти 4: Месть"?
Что ж, мне приходилось появляться в небольших ролях во многих фильмах. Если тебя приглашают на такую роль, зачем отказываться? Но я отвечаю только за те фильмы, где мне довелось сыграть главную роль.

В последние годы вы принимаете участие исключительно в сильных фильмах. Решили вовсе отказаться от пустяков?
Я ведь несколько лет назад решил уйти на покой. Написал автобиографию. Открыл восемь ресторанов. Купил пентхаус в Майами. Рай для пенсионера. Я был абсолютно счастлив и совершенно не скучал по работе. А потом мой старый друг Джек Николсон позвал меня сниматься в фильме "Blood and Wine (Кровь и вино)" (1996). А почему бы и нет, подумал я. Действие фильма разворачивается в Майами, а я здесь и так живу, ездить никуда не надо. И я получил такое удовольствие от съемок! И решил возвращаться на съемочную площадку только тогда, когда роль мне по-настоящему нравится. Работать не для денег, а для души. Если надо каждый день вставать на работу в шесть утра, это только тогда легко, когда ты делаешь то, что тебе нравится. Мне пришлось переключиться с амплуа героя на характерные роли. Я перестал быть звездой и стал просто киноактером. В жизни никогда не был так счастлив.

А какая разница между игрой в кино и на сцене?
В кино - это поведение и реакции. А в театре ты изображаешь что-то для человека, который сидит в 200 ярдах от тебя на балконе. И то и другое называется актерской игрой, но делать эти совсем разные вещи одновременно очень сложно.

Вы два раза получали Оскара за роли второго плана. Хотите получить за лучшую актерскую работу?
Конечно, хочу. Но боюсь, уже не успею. Или получу в 85 лет и заору, махая статуэткой: наконец-то, сукины дети, вы мне ее дали!

Королева пожаловала вам титул сэра. Ваша мать, если бы она дожила до этого, наверное, сошла бы с ума от радости?
Конечно. К тому же я ведь стал сэром Морисом Миклуайтом. А это мое настоящее имя, фамилия моего отца.